Отзывы на книгу: "Тярпи, Зося, як пришлося…". Устные рассказы о белорусском детстве 1939-1956 гг.; Кабинетный ученый, 2016

"«Ты храбро воевал с врагом,
Войди, хозяин, в новый дом!»
Батька наш воевал храбро, это святая правда, ведь он ордена и медали имел. Однако новую избу – колхоз нам не возвел! Кто виноват? Может быть, немцы виноваты! Кабы они сожгли нашу прежнюю хатку, тогда колхоз отстроил бы нам новую избу. Почему так думаю? Потому что у Борисовых (ударение на «о») немцы хатку сожгли. И колхоз им выстроил новую избу. Только не сразу, лет через пять, примерно в 1950 году. Отлично помню и сруб, и крышу. Новенькая хатка Борисовых ярко выделялась среди стареньких избушек. Издалека ее видно было! Жаль, что нашу хатку немцы не сожгли? Можно и так сказать…"
Журнал "Studio" (Берлин-Ганновер-Москва), № 18-19, 2014 г.
Стр. 78.

"Тярпи, Зося..." - первый том. "Любить як душу..." - второй том. "Скачи, враже, як пан каже..." - третий том. Его фрагмент можно найти в литературном журнале «Вещь» (РФ, Пермь), № 1 (25), год 2022. Cтр. 113-120.
Цитата: «Это соседка наша. То ли с мужем неладно было? То ли коханый был у нее, а муж проведал? А только решила она убиться. Дождалась, пока в избе никого не будет. Сняла с гвоздя ружьё. Поставила таз — у самых ног. Да из ружья — в себя пальнула. И до того удачно! Вся кровь — в тазу. Ни капли мимо! Ни на половицу, ни на стенку, ни на половик…»

Читательница пишет мне:
"Спасибо Вам, Алексей. Я недавно купила первую часть устных рассказов Ольги Кныш - "Тярпи, Зося..." Вот, читаю, и все продолжаю удивляться. Я пишу, вроде как пишу - диссертацию на основе женских воспоминаний, большинство моих героинь тоже родом из деревни, испытали они разное. И вот на контрасте с этими источниками, я поняла (хотя, может, это и так очевидно было?), что в ваш текст вплетен весь этот советский идеологический "фольклор", все эти газетные лозунги типа «Жить стало лучше, жить стало веселей!» И они как бы оказываются - такими поводами вспоминать: «А что же там на самом деле?» Вроде как фото - будоражат и активизируют память. Так вот этого политического языка в написанных женских автобиографиях, с которыми я работаю (у меня их много, это простые врачи, учителя, рабочие) совсем нет! Нет вообще - никакой политики, о ней и не вспоминают, разве что мельком случайно вылезет. Они вспоминают и голод, и холод, и адский труд, и стыд от того, что «нечего обуть-надеть», Даже из событий большой политики, они скорее вспомнят отмену карточек в 1947-м, чем смерть Сталина в 1953-м, например..."
О таком читателе - можно только мечтать!..

"Тярпи, Зося..." - первый том. "Любить як душу..." - второй том. Фрагмент третьего тома можно прочесть в независимом русско-немецком литературном журнале «Studio» (ФРГ, Берлин), № 28-29, год 2019. Cтр. 110-143.
Цитата: "На этом обрываются мемуары Ольги Мельниковой, печатавшиеся в нашем журнале в течение 4-х лет. Это были очень искренние и непосредственные воспоминания о трудной послевоенной жизни простого человека в деревне и маленьком городе. Это была история одной семьи на фоне жизни целого поколения советских людей – бесправных, задавленных постоянным советским дефицитом, но не растерявших природной смекалки, оптимизма, способности к взаимопомощи в трудные моменты. Эта семейная сага безыскусно рассказывает о том, что вечные человеческие ценности – семья, любовь, добросовестный труд – помогают выжить в условиях фальшивого социалистического коллективизма и уравниловки. Ольга Мельникова умерла в этом году. Отдадим должное ее острой наблюдательности и меткому народному языку. Поблагодарим ее сына – Алексея Мельникова – за запись и обработку устных воспоминаний матери..."

Пишу общую рецензию на обе книги дилогии Ольги Кныш/Алексея Мельникова, поскольку впечатления от них у меня схожие, как и особенности всего текста.
Суть этого произведения следующая: Ольга Николаевна Кныш (1939-2019) прожила долгую, тяжелую жизнь (после знакомства с этой жизнью будет справедливее поменять местами эти прилагательные). Ее сын Алексей Юрьевич Мельников (1969-), екатеринбургский журналист и писатель, записал ее устные рассказы, практически не редактируя, добавил свои комментарии и выпустил в свет. Повествование вышло в двух частях — первая рассказывает о жизни О. Кныш в белорусской деревне с рождения до окончания школы в1956 г. Вторая — о жизни на Урале, с момента поступления на курсы медсестер до 1985 г. Издания эти были замечены и отмечены, в том числе организаторами литпремии им. Бажова, но серьезных рецензий на них я не встретил. А. Мельников, любящий размещать комментарии к своим книгам на различных площадках, содержательной информации, увы, не предоставил.
Приобретая этот двухтомник, я рассчитывал познакомиться с воспоминаниями человека, чье имя стоит на обложке, при наличии очевидной редакторской правки того, кто подготовил их к печати. Получилось не то, не се — в тексте много и интервьюера, и его собеседницы, причем совсем не так, как я ожидал.
Сразу скажу, что в целом вышла оригинальная и ценная во многих отношениях работа, в которой любопытный читатель найдет немало полезного для расширения своего кругозора по истории нашей страны в 1930-80-е гг. Можно только приветствовать появление такой публикации и надеяться, что их будет больше. Однако в целом это издание (содержательно и концептуально) вызвало у меня много недоумения.
С самого начала удивила подача текста, где сохранены, кажется, буквально все детали интервью. Это ведь не протокол, зачем оставлять эти многочисленные повторения, характерные для устной речи? В том виде, как это вышло в печать, это производит впечатление некой неряшливости.
Текст содержит много буквальных повторов (напр., о пьяном отце в первой части). Во второй книге очень много текстов и сюжетов дублируются из первой книги, что раздражает при чтении как очевидно лишнее. Об одном и том же событии (скажем, о краже из буфета, совершенной татаркой на курсах медсестер) рассказывается несколько раз — и теми же словами, и по-другому.
В ряде случаев А. Мельников приводит буквальный перевод тех или иных фраз с белорусского языка, но чаще предлагает некий вариант, нередко ничего общего не имеющий с оригиналом (см., напр., книга первая, стр. 68: «Высокiя парогi не на нашыя ноги» — «Покуда травка подрастет, лошадка с голоду умрет»
книга вторая, стр. 182: «Надувся, як мышь на крупу!» — «Сперва голодом сидел, а потом объелся!»).
Через всю книгу проходит такой любопытный прием: в конце каждой главы А. Мельников разбирает какую-то песню тех лет, комментируя ее текст с точки зрения отражения описанных в ней позиций реальной жизни. Иногда это бывает интересно, иногда нет. В частности, на с.88-90 первой книги, взяв в качестве примера стихотворение Д. Бедного 1918 г., ставшее известной песней, он оценивет его с точки зрения реалий 1939 или 1949 г., что выглядит нелепо.
Часто монолог О. Кныш перебивается замечаниями А. Мельникова, высказывающего свое мнение, часто весьма субъективное. Я бы предпочел, чтобы этой отсебятины было меньше, особенно в том, что касается событий далеких лет, первичного знания о которых у А. Мельникова нет. Либо он записывает рассказ матери, либо вещает сам. В результате нередко возникает некая странная мешанина, где не вчсегда понятно, кто что говорит.
Один из комментаторов упрекнул А. Мельникова в том, что воспоминания его матери носят очетливо антисоветский оттенок. Я, пожалуй, соглашусь с тем, что симпатии автора точно не на стороне советской власти. Скажем, в рассказах его матери о Великой Отечественной войне немцы, стоявшие в ее деревне, удостаиваются хорошего отзыва. Едва ли это можно считать универсальной ситуацией в оккупированной Белоруссии. Совсем не уверен, что О.Н. Кныш, человек очень честный, порядочный и вообще хороший, согласилась бы со всеми формулировками сына.
Вообще, заметна и удивляет тенденциозность составителя. Скажем, каждой небольшой подглавке дается заголовок, по идее должный отражать основное содержание в этом фрагменте текста. Но, во-первых, этот заголовок часто касается лишь случайного эпизода, а, во-вторых, носит какой-то отчетливый некрофильский характер. Чтобы не быть голословным, перечислю подряд все заголовки третьей главы первой части второй книги (с. 21-33): «Светочка родилась мертвая!», «Не убьют, так искалечат», «С голоду помирать?», «Кладбище и темнота», «Со страху – чуть не померла!», «Можно отогреться, можно угореть», «Трое детей в одной могилке!», «Гляди не утопись», «За решетку попал», «Радовался, что не погиб», «До тюрьмы не дошло». В общем, умерли все.
Общее знакомство с дилогией приоизводит впечатление сырого необработанного материала. Целостной и последовательной картины жизни О. Кныш из этого двухтомника не возникает. О каких-то эпизодах рассказывается подробно и очень многословно, о каких-то практически ничего или скороговоркой. Скажем, почти ничего нет о муже О. Кныш, отце А. Мелькова. Периодически возникают, отдельные, не всегда связанные друг с другом эпизоды, как фрагменты какой-то рассыпанной мозаики.
Много опечаток. В целом, очень заметно, что книги вышли «в авторской редакции» и им не помешали бы профессиональные редактура и корректура. Это хороший черновик, с которым можно было провести качественную работу и подготовить одну плотную и интересную книгу, а не нынешний рыхлый и местами скучный материал. Даже по форме есть что улучшить. Один пример: в начале книги цитаты из различных произведений идут со сносками, но после стр. 50 — без них.
Итог: в этом издании есть много интересного, что советую прочитать широкому читателю, но в целом оно оставило у меня спорное впечатление, поэтому рекомендовать его могу лишь ограниченно.
Как много писателей, как мало читателей…

ЖИЗНЬ О. Н. КНЫШ — с 1939 по 1956 год.
Май 1939 года
Ольга Кныш родилась в Белоруссии — д. Куцаушчына.
Сентябрь 1939 года
Началась Вторая Мировая война.
Июнь 1941 года
В Куцаушчыну ворвались немецкие войска.
Август 1944 года
В Куцаушчыну вернулись советские бойцы.
Май 1945 года
Закончилась Великая Отечественная война.
Сентябрь 1945 года
Ольга пошла в 1-й класс — д. Куцаушчына.
Сентябрь 1949 года
Ольга пошла в 5-й класс — с. Великая Раёвка
Март 1952 года
Семья Ольги переезжает на Урал — д. Кичигино.
Сентябрь 1952 года
Ольга и ее мать возвращаются в Куцаушчыну.
Март 1953 года
Умирает Иосиф Виссарионович Сталин.
Февраль 1956 года
Н. С. Хрущев разоблачает культ личности.
Май 1956 года
Ольга окончила среднюю школу — с. Великая Раёвка.
(продолжение следует)

Госпожа Закарян!

"Не стоит меня клеймить..."

Позвольте, кто же вас клеймил? Напротив, это вы сказали: "уклон какой-то предательский". Значит, мы с мамой - "предатели"! И книжка наша - "предательская". Не так ли?

"Героиня простым, даже грубым языком говорит..."

Вы Гашека читали? "Наш роман не пособие о том, как держать себя в свете, и не научная книга о том, какие выражения допустимы в благородном обществе. Это – историческая картина определённой эпохи..." Послесловие к 1-й части "Швейка".

"Может, внутри семьи и интересно хранить подобные воспоминания..."

Наши семейные предания вам не по душе? Никаких проблем! Напишите о ваших семейных преданиях. Мы прочитаем их! Если только кто-то - возьмется их печатать...

Знаете,может,внутри семьи и интересно хранить подобные воспоминания,но я углубилась дальше в книгу и поняла,что просто жаль времени.Для меня-не душе-ни сердцу.Вроде героиня простым,даже грубым языком говорит,но это не простота.Многое сводится к описанию низменныхчеловеческих поступков.И не стоит меня клеймить-я высказала то,что почувствовала.

Госпожа Закарян! Маме и мне (то есть - автору и составителю "Зоси") многое у Вас показалось знакомым. Например: "Интересно читать, но уклон какой-то предательский, есть какая-то неправда в изложении, в сути, односторонность..." Ну конечно! Мы читали подобное - у А. Солженицына, в "Архипелаге ГУЛАГ". Мысль в чем? Отступить до Москвы, загубить миллионы жизней, отдать немцу полстраны - все это можно. А писать о том, как жилось под немцем - это не моги! Самое страшное, что Вы прямую речь живого человека восприняли как пасквиль...

Неприятно поразило спокойное,доброе отношение к фашистам.Вот,один помог лекарством,да и другие встречались хорошие.Сахар она попробовала в 11 лет в 1950г.Какой-то пасквиль на советское время,а скудость у многих была,а те же фашисты не обескровили нас на многие годы.У меня мама 1938 г.пережила блокаду,яблоки на Урале в эвакуацию приняла за репу.А у бабушки в Армении был земляной пол,пятеро детей и муж погиб на войне.Трудно выживали.А репресированные,раскулаченные,лишенцы-им-то как пришлось.Интересно читать,но уклон какой-то предательский,есть какая-то неправда в изложении,в сути,односторонность. Издана книга,как-то кустарно,печать мелковата.

Уважаемый составитель! Будет ли третья книга, про перестройку и современность? Мы уже свыклись с бабушкиным нарративом, хотим ещё.))

На премию Бажова претендует книга «в духе прозы Светланы Алексиевич»
Сегодня, пожалуй, сложно представить себе знание о сталинском ГУЛАГе без почти документальной прозы Варлама Шаламова. Для понимания того, как жили простые люди по другую сторону колючей проволоки, также имеют значение книги, в которых представлены откровенные рассказы очевидцев. Одним из таких важных не только для литературы, но и для истории (пусть даже с поправкой на субъективный опыт) трудов, безусловно, является «Зося».

Валерий Шубинский пишет в декабре 2013:
"У нас говорили: «Як хохол родився, так жид зажурився!». (Едва родился украинец, еврею сразу грустно стало!) Не думаю, что была вражда к хохлам и жидам. Какая вражда могла быть к тому, кого мы в глаза не видали? Летом 1941 года между нашей Куцевщиной и деревней Тимковичи возникла братская могила с расстрелянными евреями. Немцы привезли их поздно вечером, поставили в ряд на краю ямы и перебили всех до одного…