Одиссея. Древнегреческий эпос в пересказе Сергея Носова; Литературная матрица, 2024

С интересом приступил к чтению «Одиссеи» в пересказе Сергея Носова. Интерес моментально перерос в удовольствие. Носов в предисловии рассказывает свою историю пересечений с «Одиссеей», у меня была не такая, я пытался читать её школьником, по тому БВЛ, потом обновил лет этак через десять с гаком по студенческой обязанности, и всё. А минуло с тех пор лет сорок. Так что книга Носова расшевеливала во мне довольно-таки подзабытые пласты и Гомера, и детства, и молодости. Расшевеливала на редкость душевно, но личное оставлю при себе, а выскажусь о Гомере.
С оригиналом не сверял, но остался при полном убеждении, что у Носова «Одиссея» пересказана на 120%, так как, тщательно следуя за сюжетом, он ненавязчиво, но очень кстати нет-нет да и добавит интриги, тайны, многозначности, перчинки в небольшом замечаньице, выходящем за пределы гомеровского текста то в тексты других античных сказителей, то в изыскания позднейших филологов-классиков. А то, кто знает этого довольно лукавого автора, и в свои собственные? Ведь видно, что Носов хорошо погрузился в тему, книжка его – только надводная часть айсберга. Даже жаль, что подводная осталась достоянием сказителя.
С этими тонкими приправами монументальный эпос читается великолепно. Кабы не возраст да зрение, явно книжка была бы прочитана в один присест (но получилось – в два, что в моём случае результат почти рекордный).
Можно ведь пройти мимо античных реликвий, обозрев их с приличествующим почтением, но не сроднившись. А если то же, но с хорошим экскурсоводом, который в каждом веке по-новому сам видит и твоё внимание обращает на то, что в твоём веке, при твоём солнцестоянии вдруг выступает из света и теней древнего мрамора, то уходишь (закрываешь «Одиссею») с совершенно иными, гораздо более полными ощущениями. И теплотой. Они не мраморные, они живые. И деликатные (только не в серии избиения женихов!) рисунки Александра Веселова ощущение это подкрепляют.
А тому, как я, который когда-то проходил этими тропами, но без такого экскурсовода, – тому это чудо – в двойной кайф: ох ты, а я и не замечал! Ух ты, а как же я сам не задумался! Ах вот оно к чему было! И тому подобное прямо-таки через страницу.
А каков язык у этого экскурсовода! Это вроде бы проза, но так ритмизированная, а иногда, случайно или нет, даже срифмованная, что её не назовёшь просто ритмической прозой, какой в русской литературе достаточно. В носовской «Одиссее» явлен какой-то новый вид её, специально выпестованный сказителем именно для этой задачи, для этого особенного случая. Такие подвиги на грани озорства и музовдохновения обычно по плечу авторам молодым, задорным, и хоть по паспорту Носова уже молодым не назовёшь, но внутри он, оказывается, задор сохраняет и порох держит сухим!
Немного огорчил какой-то внезапный конец, как будто игрушку отняли, когда только разыгрался. Но ведь и у Гомера тоже так, и если на это пенять, то, наверное, не Носову, а первоисточнику? Или всё же Носову, который мог бы и не ножом отрезать, а какую-нибудь глиссаду сочинить? Или не вправе был? Дело тонкое, дело тёмное, сказитель и муза посторонних не любят...
Может быть, в переиздании автор добавит хотя бы какое-то послесловие, ещё что-то явит из той подводной части? «Одиссея» Носова вышла ровно тем же тиражом, как перевод Шуйского в 1948 году, – 1000 экз. (Как не заметить в скобках – тут и там лихолетье, кровь подсыхающая, как во дворце Одиссея, и кровь льющаяся, как из Мелантия. А где же Афина, кровью насытившаяся и изрыгнувшая мир?..)
Так вот, о тираже. Мало это. Если бы слух об этой книге разнёсся среди студентов-филологов, то смели бы враз. И я так ясно вижу доцента, обречённо спрашивающего: – По Носову читали? – И невинную ложь в ответ: – Нет-нет, Сергей Анатольевич, я по Жуковскому!