Отзывы на книгу: Анна Каренина (Толстой Лев Николаевич); Мартин, 2016

Хорошая книга в хорошем исполнении и не дорого!!!

Классика на все времена. Да ещё в таком прекрасном оформлении. Качество страниц и текст также прекрасны

О самом произведении писать не имеет смысла - оно прекрасно. Очень понравилось издание, белая гладкая бумага, красивая обложка. Отличное соотношение цена- качество

Адюльтерная линия в этом романе (Каренина-Вронский) перехватывает все внимание читателей, хотя в нем имеются и другие, не менее интересные, линии. Например, линия Левина. Конечно, это не очень-то романтично – молодой помещик бьется как рыба об лед, стараясь наладить хозяйственную жизнь своего поместья, да все как-то не выходит. Зато мужики, работающие у Левина, нахваливают своего хозяина за «человечность», т.е. доброе отношение к работникам. И для сравнения упоминают обитающего по соседству хозяина «из мужиков» - тот своих работников просто досуха выжимает. Приятные слова, а что дальше ? – Пора сеять, а инвентарь поломанный – его должны были починить еще к Рождеству, да так и не собрались. Семенное зерно, которое Левин выписал из Англии, просто загноили. И так далее … Другими словами, хочешь, чтобы работа шла, делай все сам, а мужички будут сидеть на завалинке и выражать свое «одобрямс» или «не одобрямс». Так вот Л.Толстой ненавязчиво указывает на то, что народ сам является соавтором своей нищеты. Левин обращается за советом к тем, кого на современном языке называли бы «успешными людьми». Но в ответ на вопросы об обустройстве хозяйства видит только испуганные лица. В чем дело ? А в том, что одновременно с реформами Александра II появилась новая форма паразитизма – общественная деятельность. Старый паразитизм – Стивы Облонского - сводился к тому, чтобы пускать по ветру состояние, полученное по наследству, или приданое жены. Суть нового паразитизма точнее всего выражается песенкой, прозвучавшей в последние советские годы: «Мы не сеем, не пашем, не строим, мы гордимся общественным строем». Погордились строем, достижениями прогресса, быстрыми успехами и т.п., и в кассу. Занятие не пыльное, престижное и «наваристое», имеющее популярность среди населения и по сей день. Вот и Вронский переключается на этот род деятельности. И Анна была бы не прочь присоединиться к нему, тем более что это занятие наилучшим образом подходит для ее натуры. Помните, как она «обработала» Долли Облонскую, которой стали известны интимные похождения братика Стивы ? Но – предрассудки, предрассудки, бррр …. Реформы реформами, но по-прежнему жена одного, живущая с другим, не смеет показываться в обществе. Вот она и скучает в одиночестве дома, завидуя Вронскому, развивающему где-то кипучую общественную деятельность. А чтобы было не так тоскливо, принимает «свою обычную дозу» … опиума. Да, да, Анна – наркоманка, и Л. Толстой говорит об этом совершенно ясно и открыто. И самоубийство она совершает не потому, что «среда заела» и жить дальше невозможно, а пребывая в состоянии наркотической «ломки». В романе это состояние описано с клинической точностью. Так о чем же этот роман ?
Забавно, что финал (как оказалось, промежуточный) этого класса «общественных деятелей» изобразил другой граф Толстой, уже «красный», в романе «Сестры». Помните, вероятно: присяжный поверенный (адвокат) Смоковников, муж Кати, за время германской войны разъевшийся так, что со спины стал «похож на женщину, переодетую мужчиной». Такое вот перекачивание ресурсов: чем тяжелее жилось населению, тем больше жирели «общественные деятели». А какой финал ? – Забили до смерти адвоката Смоковникова солдаты-фронтовики, когда он на митинге стал нагло обвинять их в отсутствии патриотизма. А почему такое произошло, когда раньше ничего такого не бывало ? – А потому что рухнуло «проклятое самодержавие», чего так исступленно добивались «общественные деятели». В-общем, «Шариков сам пригласил свою смерть». Да только не умер «общественный деятель» вместе со «старым режимом», перестроился и подстроился под новые лозунги и знамена, и не один раз за последнее столетие, так что жив и поныне. И не просто жив, а «сыт, пьян и нос в табаке», и все это только за то, что «гордится общественным строем». И твердо уверен, что вся Русь-матушка обязана ему за эту гордость по гроб жизни.
Вот.