Кузнечик (Исака Котаро); Эксмо, Inspiria, Редакция 1, 2023

• Валентин — 11 Августа 2023

  5/5

  Я прочитал вторую книгу Котаро Исаки и хочу поблагодарить его за работу эта работа поразила меня своим сюжетом , а за персонажами интересно следить каждая их история интересна особенно мне понравились три героя это Цикада, Кит и Судзуки для дебютной работы очень достойно буду с нетерпением ждать еще книг от Котаро Исаки в будующем. Я читал у автора поезд убийц это было сильно , но то что я прочитал на сей раз оказалось на 5 голов выше чем прошлая работа надеюсь что очень скоро буду читать новую книгу. Для всех кто любит боевики и триллеры советую данную книгу я очень надеюсь вы полюбите эту историю так же как это сделал я.
  Самое удивительное тот как автор чувствует всех своих героев при написании.

  0

  0

• Савиковская Юлия — 16 Июля 2023

  4/5

  Почему роман назван «Кузнечик»? «Весь мир – большое поле, а мы в нем саранча» – так можно переиначить известную шекспировскую фразу применительно к этому тексту. Токио – большой мир, состоящий из машин, транспортных развязок, поездов и суетящихся в нем людей. По мнению Асагао, их слишком много, и мир совсем не пострадает от того, что их станет меньше. Как у Чехова в «Трех сестрах»: «…одним бароном больше, одним меньше – не все ли равно?». Этот мальтузианский тезис о том, что людей хорошо бы проредить, никак автором не поддерживается, но никак и не отрицается, – и единственным указанием на то, что это ошибочное, опасное мнение, может послужить вводящийся в роман текст Достоевского «Преступление и наказание». «Тварь я дрожащая, или право имею?» – таким вопросом герои Исаки, почти все из которых – профессиональные убийцы, казалось бы, не задаются, но отмщение в виде нарушений психики начинает постепенно воздаваться им.
  Так появляются воображаемые друзья – они есть и у Кита (убийцы, который по заказу доводит людей до самоубийств путем внушения), и у Судзуки, человека, который внедрился в криминальный мир, чтобы отомстить за свою убитую жену. Если в случае Кита говорящие с ним и часто знающие о будущем больше, чем он, – это его жертвы, то Судзуки практически без остановки общается со своей погибшей женой. Путеводная звезда и помогающий ему друг отчасти есть и у Цикады – молодого паренька-киллера, специализирующегося на убийствах целых семей – но на этот раз это живой человек, всезнающая тетушка Момо из магазина порножурналов. Но к нему угрызения совести приходят только в конце, перед самой смертью, – так что удивительным образом Исака почти не осуждает его за содеянное. Цикада – это рука судьбы, неуправляемая единица, марионетка, до конца не желающая ею быть, благодаря которой завязываются хитросплетения романа. Нанао станет его усложненным и гораздо более совестливым продолжением в «Поезде убийц», а пока у нас есть лишь «одноклеточный» его вариант.
  А вот психика Судзуки и Кита, приводящих в порядок свои жизни, каждый по-разному, но по сути очень похоже, и их поведение и общение с новыми преградами на своем пути, – объект пристального интереса автора, не слишком сложно закрутившего сюжетные перипетии романа, что дает основания предположить, что создание своей версии «Преступления и наказания», да еще и в дабл-варианте – его основная художественная задача. Сюжет пересказывать нет смысла, но ему, как и обычно у Исаки, свойственны динамичные передвижения людей по Токио, неожиданные смерти и, наоборот, избежание оных, встречи с теми, кто выдает себя не за тех, кем кажется, и даже пунктирное появление важных для «Поезда убийц» героев. Следить за сюжетом, может быть, чуть-чуть менее интересно, чем в «Поезде убийц», потому что у Исаки еще не хватает мастерства усложнить его и завязать в тугую спираль, как он это сделал позже. Но вот моральные сомнения героев и густонаселенные многоперсонажные миры их неуспокоенной совести (а нам ли, читателям русской классики, не знать, что это) – это то, что сильно потрясает в этом романе, выделяет его, делает запоминающимся для русского читателя.
  И если Кит – это Раскольников, который убил, то Судзуки – это Раскольников, который не убивал, но хотел убить. Исака, вслед за Достоевским, показывает нам, что по объему душевных мучений это, по сути, одно и то же – не зря в конце Судзуки так же, как и в свое время Киту, приходится вспомнить всех тех, которых его деятельность (а он в погоне за своей правдой уже совершил много зла) свела с пути истинного и привела к разврату и потере себя. Не зря – и Исака показывает это нам с убежденностью писателя, очень открыто выстраивающего параллели и вводящего повторы, – каждый, определенно каждый человек в этом мире может столкнуться с бездонно ужасными глазами Кита, обнаружив там не зло, а укоры своей собственной совести, чувства вины за сделанное или помысленное зло, причиненное людям.
  И в противоположность этому нейтральному злу, которое является реакцией на наши собственные страхи и сомнения, выступает фигура Асагао. Исака использует очень интересный образ – взгляд Асагао, по мнению Судзуки, был похож на нетающий снег под солнцем – он впитывал в себя тепло, но не таял, а только холодно и безучастно светился в солнечных лучах. Этот персонаж явно тоже встроен в эту систему добра и зла, но не совсем понятно, как именно – он тоже берет на себя наполеоновско-раскольниковское «право имею», но выполняет еще одну функцию, которая обычно принадлежит Богу или судьбе – право отделять «зерна от плевел», хороших людей от плохих. Почему и кто дал ему это право, не понятно, но в романе Асагао становится «частью той силы, что вечно хочет зла, но вечно совершает благо». Такой эквивалент Воланда, если брать пример из XX века, решающий, кому умереть, а кому дальше «переваривать жизнь», как это делает в конце романа, следуя примеру своей жены, Судзуки - ест много еды в прямом смысле этого слова. Отличная метафора от Исаки в завершение этого текста, и еще один повод переиначить Шекспира: «Жизнь – это шведский стол, а мы в ней – едоки».
  В целом, как и в случае «Поезда убийц», текст «Кузнечика» захватывает и не отпускает. Он легко читается, по нему идешь, как будто ты с писателем на равных, создается ощущение чуть ли не прямого общения писателя с тобой, читателем, а переключение на разные точки зрения и разные истории доставляет большое удовольствие и практически всегда держит внимание на крючке. Простота, понятность и увлекательность языка, как мне кажется, прямая заслуга переводчицы романа Анаит Григорян – которая, конечно же, не повторяет здесь свой собственный авторский синтаксис (а будучи опытным писателем, она хорошо владеет его вариациями), но оставляет на тексте свою невидимую словесную печать, печать внимательного к читателю рассказчика, не усложняющего и не упрощающего авторский текст, а всегда умело балансирующего на тонкой грани, сохраняя и экзотизм материала, и его полную нам доступность и понятность.

  0

  0

Все отзывы (16)