Les Miserables (Гюго Виктор); Macmillan, 2016

Это книга сокращенная версия, оригинал 1400 страниц, его я читала на русском языке. «Совесть есть высшая справедливость». Назвать «Отверженных» масштабной эпопеей, конечно, будет преуменьшением. На самом деле, это, пожалуй, самый рыхлый и мешковатый монстр из всех великих романов 19 века. В этом монстре есть все: моральная пьеса, мелодрама, политические трактаты, религиозная полемика и городская история. Большая сумка Гюго с романами достаточно велика, чтобы вместить все это и многое другое. У него здоровое эго, и он постоянно стремится рассуждать на такие разные темы, как битва при Ватерлоо, монашеская история, ювелирная промышленность, развитие арго и канализационная система Парижа. Эффект такой же, как если бы профессор на пенсии расположился в вашей гостиной, всегда готовый прочитать импровизированную лекцию или две. Эти мини-лекции, почти энциклопедические в своих деталях, дают увлекательную картину различных сторон французской жизни того времени. Но каждый раз, когда Гюго поднимается на мыльницу, чтобы поговорить о политике, он надоедает мне до слез. Эти политические лекции читаются в полемическом, бессвязном стиле, нюансы которого трудно уловить, если вы близко не знакомы с французской историей того периода. И эти отступления, как правило, происходят в середине захватывающих частей основной истории. Что происходит на баррикаде? Он убит? Ждать. Давайте сначала несколько страниц поэтически посвятим цветам. В этом весь Гюго. А я прочитала его все произведелния. Жан Вальжан сбегает через канализацию! Подождите - вы должны сначала прочитать эту диссертацию о канализационной системе Парижа!))))))))) Смеюсь от души. Вы поняли идею. Впрочем, как-то это и неважно, поскольку эти отступления (за исключением упомянутых выше политических заметок) часто захватывают не меньше основного повествования. Я обожаю Гюго. Для меня «Отверженные» — это трогательная притча о милосердии и искуплении, размышление о справедливости и совести, которое заставляет нас задуматься о собственной жизни. Франция Гюго с ее разрушающимися многоквартирными домами, брошенными беспризорными детьми и революциями может быть историей для западного мира, но она все еще жива и здорова в некоторых частях развивающегося мира. Баррикады до сих пор имеют резонанс. Да, Гюго мог быть сентиментальным и многословным, дидактичным и педантичным. Он не прочь использовать невероятные совпадения , чтобы связать свои сюжетные линии. Я обожаю его героев всей душой: Жана Вальжана, епископа Мириэля, Гавроша, Мариуса, Козетту и Эпонину. Их истории, несмотря на мелодраматизм и романтизм, — это вечная история борьбы человека с собой и обществом за хорошую жизнь, за доброту и снисхождение к ближним, за самоотверженную жертву своей жизни во благо других. И я скажу снова, «Совесть есть высшая справедливость».