Отзывы на книгу: Прикоснись к химере (Павлова Ирина Александровна); Аквилегия-М, 2016

Дочери 13 лет книга очень понравилась. Она ее читала в любую свободную минутку, иногда вместо домашних заданий.
Хорошая книга. Но мне чего то не хватило.

Прочитала за 2 вечера сама. Соглашусь с тем, что тут не важна субкультура, на первый план все равно выходят общечеловеческие ценности. И вроде как взрослый человек логично предполагает, что в итоге подростки повзрослеют, но финал уж очень молниеносным мне показался)

Лара учится в девятом классе. Совсем недавно они с мамой переехали в другую квартиру, в другой район. Теперь у Ларисы есть своя комната. Девочка скучает по своим друзьям из старой школы, хотя они продолжают общаться. В новой школе Лара неожиданно быстро для себя находит новых друзей. Именно в это время тихая домашняя девочка знакомиться с субкультурными молодежными движениями. Аня, ее лучшая подруга, примыкает к «эмо» движению. Друг в новой школе – Хантер - гот. Лара решила, что готы ей ближе по духу и настроению. Но во время посвящения ее из-за ревности и зависти чуть не разыгралась трагедия… Денис и Лара поняли, что главное самовыражение в душе. Внешняя атрибутика далеко не всегда соответствует действительности.

Интересная молодёжная повесть, написанная подростковым языком. В повести затрагиваются проблемы между родителями и детьми, проблемы внутреннего одиночества у подростков. Повесть о том, как подростки пытаются найти себе место в обществе, о способах реализовать свои интересы, о способах найти себе людей близких по духу.
Книга помогает развеять стереотипы о разных группах: готов, эмо, панков и др. Всегда и везде найдутся люди человечные и дружелюбные, жестокие и бесшабашные...
Книга рассказывает, что человек по-настоящему счастлив лишь тогда, когда находит себе близкого по духу человека, когда его понимают и принимают таким какой он есть, когда есть настоящие друзья.
Книга очень хороший подарок для подростков.

Язык подростков — какая-то дьявольщина. Эта мысль особенно не дает покоя, когда читаешь книги, как раз им, средним и старшим школьникам, адресованные. Вот, кажется,
автор написал все так, как оно в жизни говорится. Какие могут быть претензии?
Все так, да не так. Получается что-то, что и словами-то описать сложно, и сформулировать нельзя. Не то, не совсем то — да и только.
Автор, между прочим, не пытается ловить модный сленг. Никаких косо вставленных словечек, как репейник, цепляющих глаз, в книге нет. И — опять не то.
Да что такое?
А вот что. Если отмести сиюминутную моду, останется обычная, самая обыкновенная речь. Ничем не отличающаяся от того языка, на котором мы сами — сколько бы нам ни
было лет — общаемся сегодня. Видимо, примета нашего времени в том состоит, что
взрослые и подростки говорят, в общем, на одном языке. То ли дети теперь взрослее, то ли многие взрослые так и остались, по сути, подростками, то ли, может быть, контакта между нами теперь больше, но факт:
Подростковому автору не надо ничего изображать. Ему надо оставаться собой.
Это, возможно, неуместная рекомендация для писателя, работающего учителем в школе.
И все-таки ощущение есть, ничего не попишешь.
Но если через некоторую ненастоящесть языка Ирины Павловой приходится продираться, то содержание повести видится уже совсем другим.
Стоило бы иначе продираться?
А продраться не то, что хочется. Это происходит само. Каким-то непонятным образом читатель не успевает заметить, как оказался на середине, и уже не в состоянии отвлечься на другие дела, пока не узнает, чем там у них все закончилось.
Охая, морщась и бормоча придирки, мы узнаем, что некая девочка Лара переехала,пришла в новую школу, вполне нормально подружилась там с наиболее "своими" и
немедленно заинтересовалась одноклассником.
Одноклассник...гм... гот. Мизантроп и аутсайдер, с которым, говорят, вообще никто не общается. Еще шаг — и Лара окажется перед выбором, который...
Тут, впрочем, есть смысл остановиться.
Давно уже мы не встречали на улицах ни готов, ни розово-черных эмобоев (они тоже фигурируют). С одной стороны, какая-то конкретная субкультура и значения-то не имеет.
Субкультуры появляются и исчезают, а проблемы у подростков всегда одни и те же.
Трудные дети, война с родителями, "способный, но ленивый", подозрительные субъекты, появившиеся неизвестно откуда и вдруг объявленные лучшими друзьями — все это не меняется.
С другой стороны, ведь именно мрачные готы и слишком чувствительные эмо лучше всего отражают состояние человека в тринадцать-шестнадцать лет. Ощущение
собственной ненужности, вечно занятые своими делами родители, которым только и нужно, чтобы уроки были сделаны, а комната убрана, одноклассники, как будто живущие в лучшем, но недоступном для тебя мире. И даже друзья, вдруг ставшие чужими.
Так что если есть место, где — пусть даже вас там только терпят — но все-таки понимают жизнь...
По крайней мере, понимают ее с нужной точки зрения.
Интересно, что книга читается как будто глазами двух людей: взрослого и подростка.
Причем, этот последний ерзает и восклицает: "Это я! Это я! Это же про меня!"
"Ну, и что, — вздыхает взрослый, — опять все, как всегда? Никто никого не понимает,
все как будто правы, но договориться не в состоянии?"
Нет.
Фокус книги в том, что внезапно оказывается: все дети хорошие. Все дети, родители которых изловчились и сумели хоть худо-бедно, но дать понять, что им не все равно —
очень неплохие дети. Которые вполне в состоянии справиться со своими проблемами. И не только своими.
И вот тут никакого напряжения. Эта — вполне реальная — история пролетает перед нашими глазами стремительно и незаметно, оставляя желание перестать раздражаться и
внести в свою жизнь кое-какие изменения.
Уж очень похоже на нас.

"Потолок не упал. Не ударили громы и не засверкали молнии. В огромном холле никто из суетящейся, спешащей, бегающей, прыгающей, галдящей толпы не обратил внимания на то, что в школе появилась новенькая."





"Он даже не понял, когда вдруг появилась эта мысль. Откуда взялась эта гнетущая пустота, следом за которой пришёл страх. Он привык, что у матери собственный бизнес, что она постоянно занята. Он знал, что отчиму до него нет дела. Это было обыденно. И вдруг, в один момент, от этой обыденности сделалось так страшно, что захотелось убежать, захотелось, чтобы хоть кто-нибудь понял и выслушал, просто поговорил с ним об этом.

И он пошёл к единственному другу."







"- Любой человек по сути своей одинок, - говорил Дай.

- Одинокими мы приходим в этот мир и одинокими уходим из него. Не стоит бояться этого чувства. Оно лишь возможность побыть с собой наедине. Заглянуть внутрь себя.

- А как же эта пустота? Иногда мне кажется, что я умираю. Что она меня поглощает. Я словно захлёбываюсь в неясном, мутном тумане.

- С пустотой этой легко бороться. Надо лишь заполнить её. Чем - каждый выбирает сам."







"На зал обрушился дикий рокот барабанов и грохочущий бас. За ними послышался утробный, будто звериный рык. Музыка «One winter day» качала. Вольно или невольно, ты подчинялся её ритму, звуку и начинал в такт кивать головой, отбивать ритм ногой, рукой. Тебя тянуло в беснующуюся у сцены толпу, чтобы слиться с ней в одном волнующемся море."





"Ларе казалось, что она смотрит фильм, что всё происходит не здесь, не сейчас и не с ней. Парень грубо схватил её за руку повыше локтя и толкнул в сторону Ламии. Хантер попытался ему помешать. Грей оттолкнул его свободной рукой. Стало ясно - шутки закончились.

- Я сплю, сплю, - повторяла Лара, как заклинанье.

Она почувствовала, что падает, и сильнее прижала котёнка к себе. Потом кто-то схватил её за руку.

- Быстро! - Хантер рывком поднял Лару с земли.

- Догнать! – закричала Ламия.

Лара бежала, не разбирая дороги. Ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание от страха и безысходности. За спиной тяжело дышали преследователи."