Отзывы на книгу: Мягкая ткань. Книга 2. Сукно (Минаев Борис Дорианович); Время, 2016

очень странная книга, то проваливаешься в нее и читаешь запоем, а то хочется скорее вымести этим сухие страницы. как пэчворк, лоскутная. и в конце ощущение, что Слава Богу кончилась.

Всем рекомендую к прочтению. Это неизвестная история нашего народа. Без ложного пафоса. Странно что книга мало востребована.

Продолжение истории двух еврейских семей и их близкого окружения от момента свержения царя до начала ВОВ. Облегчённая версия "Хождения по мукам". Конечно, сравнивать эти два произведения нельзя, но тому, кто не читал Толстого, этот роман может понравится.

Прочитала "Батист" затем "Сукно", книга оставляет впечатления моментами, то увлекает, то утомляет. В книге много истории, но последняя глава, где описана Москва 1941 года и героиня Нина бродит по улицам, по 7-й парковой. Как? Улица появилась только в ноябре 1949 года. И сразу всё впечатление на смарку, другие исторические моменты в книге тоже не достоверные. ..

И язык хороший, и судьбы изображены интересно. Но не могу поставить хорошую оценку, потому что автор испортил впечатление хронологией - прыгает туда-сюда через десятилетия в разных направлениях. То 1913 год, то 1941, то 1927, а потом возврщается в 1918. Берется за одних героев, потом за других, за третьих....Зря автор так сделал. Очень зря...

Замечательный язык! Замечательный автор.

Сменился век, сменилась власть, сменилась ткань. Воздушный мягкий батист уступил место прочному надежному сукну. Богатство разгромленной монархии и размах ушедшего социализма. Тонко и метко, красочно и трогательно о судьбах разных людей на изломе эпох. О чувствах и противоречиях, о любви, поиске себя, смирении. Роман прекрасен живостью языка, витьеватостью, какой-то воздушностью, с коей описаны кровавые первые десятилетия эпохи коммунизма. О подлинности, честности, вере и надежде.
Спасибо автору за прекрасную, на мой взгляд, чистую и простую русскую прозу!!!

Книга о революции.
Раньше были истории о подлых белых и мужественных честных красных, затем все истории писались ровно противоположного знака. Правда, она, конечно, посередине. И книга об этом, как мне показалось. Сложное, многослойное произвеление, много нетривиальеых исторических зарисовок, глубокие размышления героев о временах.
Хорошо показан расцвет революционного романтизма. Молодёжь с упоением отдается новым модным течениям, ругая родителей за консерватизм, желая перевернуть весь мир. В этом стремлении столько света, надежды, веры в лучшее! (Тоже самое происходило и происходит с молодежью во все времена.) Конечно, История, делая свое дело, натягивает черное одеяло на эти благие начинания. Молодёжь подрастает и прозревает, пожиная горькие плоды. Часто, уже тогда же, в начале 20-х, но дальше больше.
В наше время можно задаваться вопросом, как возможно такое, что еще вчера думающие, интеллегентные, обеспеченные люди однажды вдруг включились в такую страшную "игру", как они не понимали, что злом добра не преумножить.
В этом романе есть ответы. Скурпулезно описаны домашний уклад, обстановка в городках, отношения людей накануне страшных времен. Все дышало переменами.
...
Если говорить о сюжетной линии, то в сухом остатке книга о переплетении судеб молодых людей в околореволюционные времена. Немного до (штрихами по первой мировой), чуть-чуть после (советский террор и Великая Отечественная), но большей частью самое начало 20-х годов.
Да, всё очень не хронологично. Но совершенно понятно, что к чему. И понятно, почему именно такой порядок повествования. И да, герои евреи, если это важно. Может, и важно.

Книга очень понравилась. Низкий поклон автору-мастеру.

Прочитав первую книгу сразу же захотелось продолжить знакомство с творчеством и героями в продолжении романа.
Книга интересная, порой сложная. Судьбы сплетенные одной нитью с эпохой, борьба за жизнь и счастье. Все герои очень разные, но они объединены временем и условиями. Рекомендую прочитать, если хочется не просто отдохнуть за чтением, но и подумать и осмыслить прочитанное.

Есть мнение, что человек раскрывается или проявляет себя истинным образом тогда, когда оказывается в условиях близких к экстремальным, тогда, например, когда одна эпоха сменяет другую, пройдясь по целым поколениям твёрдой и беспощадной поступью.В этом году мне удалось открыть для себя несколько хороших русских романов, в которых эта мысль так или иначе присутствует. Надо сказать, что в чтение книги я втягивался как-то трудно, с некоторым сопротивлением. После "Зимней дороги" и "Авиатора" мне хотелось сделать паузу, обдумать и постараться понять, как человек менялся в новых исторических обстоятельствах, почему он принимал или отвергал изменившуюся реальность. Поэтому еще один роман, возвращающий нас на сто лет назад, меня несколько настораживал, я старался отложить книгу. И все же роман Минаева увлек тем самым потоком жизни, который и составляет саму "мягкую ткань" произведения - судьбы людей в беспощадном круговороте непростых, неоднозначных событий нашей истории, вопросы к себе и к миру: "Как же так?, "Неужели это мы?, "Как мы могли это допустить?".
Даня, главный герой книги, в зрелые свои годы понял, что новая, "сияющая", эпоха не отменяет в людях трусости, хамства или подлости. Человек остаётся человеком, а иначе говоря, он может быть, злым или добрым, коварным или прямодушным, мерзавцем или вполне порядочным. Природа человека не подчиняется декретам и пропаганде. Оглядываясь вокруг, Даня не хочет быть причастным к случившемуся в стране, а ведь и он, и Вера Штейн, с юношеской горячностью приветствовали радикальные перемены революционной эпохи. Манера письма, этот авторский темп, смешивающий в монолитный текст диалоги и описания, внутреннюю речь и повествование, из главы в главу несёт героев книги и читателя через десятилетия сложного XX века. Этот поток, детально восстанавливающий ужас, пережитый русским обществом, рисует часто предельные по своей жестокости ситуации, ставит самые неудобные (например, еврейский) вопросы. Множество вопросов, о вере, о семье, о долге.
Будто укрывая своих героев от страшной реальности, Борис Минаев дает возможность своим героям "отдохнуть" в тепле семейного очага. Пусть семья Каневских разбросана по большой советской стране и даже частично уничтожена, но её члены ощущают себя единым целым, тянутся друг к другу. И это, по Минаеву, один из путей спасения. Только крепкие семейные узы и взаимоподдержку можно противопоставить миру, где все будто сошли с ума, где идёт война своих против своих. Где все виноваты, потому что не видят меры, потому что все дозволено. В этом смысле роман для меня видится своего рода предостережением об опасности, которая поджидает любое общество, ринувшееся в перемены, цена которых - судьбы и жизни миллионов людей. Такие тонкие и хрупкие субстанции как вера, человечность, семейные узы (батист) способны сгинуть в страшные, грубые, суровые времена (сукно). Это столкновение неминуемо ведёт нас к важному выводу: за то, что происходит с нами, с нашим обществом, ответственность несём только мы. Поэтому уроки прошлого - предупреждение для будущего.

Батист. Сукно. По ткани мягкой
Скользит рука. Как много лет
Прошло, но что-то не в порядке...
Кто виноват? Кто даст ответ?
Поэт, девчонка, жар войны.
Пыл революции. Кошмар.
Преступной Родины сыны
И страх. Морозным утром — пар.
Я дочитал. Провел рукою
По полотну. Ласкает кожу.
Мир изменился. Нет покоя.
Я с миром изменился тоже.

Наверное, ради таких книг, как дилогия Бориса Минаева "Мягкая ткань", существуют осень и литературные премии. Первая, чтобы неспешно погрузиться в сложную структуру романа, чтобы медленное похолодание за окном заменяло условный батист на не менее условное сукно. А вторые, чтобы номинировать и награждать большой русский роман, охватывающий собой всю первую половину ХХ века, столь горькую для России и мира. Вторая часть дилогии - "Сукно" - собственно, сразу, без раскачки, вводит нас в мир гражданской войны, охватившей всю распавшуюся империю. Разнообразные атаманы и народные есаулы крошили территорию бывшей страны, выделяя себе в наделы "аж два больших уезда плюс ещё три волости", на которых они были всеми ветвями власти одновременно, карая и милуя по собственной прихоти. Вот через заточение в столице такой "народной республики", затерявшейся где-то на Донбассе - большой и явный привет от автора современности - и просидел Даня Каневский, один из сквозных персонажей дилогии Минаева. Автор вкладывает свои мысли в голову совсем ещё молодого беспартийного большевика Даниила: красота и буйство украинской природы на фоне нечеловеческой жестокости массового братоубийства. И чем тише, мягче тон повествования, тем рельефнее ужасы войны, ставшие бытом: расстрелы заложников, резня, погромы. Еврейская тема, которая составила не малую долю первой части саги, вошла в "Сукно" через судьбу уже знакомых нам доктора Весленского и его жены Веры Штейн. На мой вкус, глава "В стене" - одновременно самая страшная и поэтичная во всем романе. Внимательно и иронично описывая быт еврейского местечка Яблуновка, где супружеская пара из двух столиц нашла себе приют на время гражданской войны, Минаев рассказывает о кошмаре ожидания неизбежного погрома как составной части еврейской жизни на Украине. А наряду с этим повседневным ужасом люди давятся по четвергам рыбными костями и доктор Весленский терпеливо спасал тамошних евреев от такой нелепой смерти. Как и всякий гигантский жизненный переворот, революция выявила в людях самые лучшие и самые мерзкие черты: как сказал один из обитателей Яблуновки Янкель Эфрос, "дело не в том, что многих убьют. Дело в том, что это станет МОЖНО". Погром в тот раз прошёл мимо местечка, но вскоре началась эпидемия тифа: бедствия войны... Но тогда Весленские выжили и на деньги евреев Яблуновки купили квартиру в Киеве. И вот следом за автором мы уже в Киеве лета 1933 года, разгар Голодомора: забытой трагедии, на которой сейчас спекулируют политиканы двух государств. Но у Минаева весь мрак тотального голода выражен в судьбе подобранной на киевской улице Весленским поселянки Марии и её сына Сашеньки, которых доктор спас от неминуемой смерти, буквально насильно спрятав их в лаборатории своей больницы. Описывая войну, резню, голод, Минаев не нагнетает, он просто говорит: смотрите, вот такие жизнь и судьба у людей и новой страны под названием СССР. Так же без надрыва автор рассказывает о судьбе семьи Блюминштейн в оккупированном немцами Киеве в сентябре 1941 года: мы, читатели, хорошо знаем, к какому Яру собрался провожать своих пациентов доктор Весленский... И снова флэшбэк автора: новая Москва 1923 года, счастливые и успешные братья Каневские, расцвет НЭПа, обширная культурная программа, вечное движение. Странный адюльтер Дани со своей первой любовью - Мари Витковской - знакомой нам ещё по "Батисту", тягомотный судебный процесс над антрепренерами-растратчиками и аплодирующий приговору суда Маяковский: такой коллаж событий и персонажей под силу создать разве что Родченко или Густаву Клуцису, а у Минаева получилось, только в прозе. И снова большая глава, посвященная евреям в России и, как сказал оперуполномоченный ГПУ с простым именем Иван Иванович, "мистическому, антижидовскому, он присутствовало в некоторых людях". Чекист цитирует деникинского офицера: "Этот новый жгучий антисемитизм родился из потребности объяснить, не столько другим, сколько самим себе, почему случилась революция, и с точки зрения этого офицера ответственность за случившееся несли прежде всего инородцы... но прежде всего, конечно, евреи, именно они, с его точки зрения, были микробами, подточившими здоровое тело. И чем больше такие офицеры приходили в отчаяние от сбивавшего их с толку окружающего мира, тем более патологическим становился их антисемитизм". Абсолютно убийственная и честная фраза, ни капли, увы, не потерявшая актуальности и в наши дни, когда ненависть к евреям, да и прочим ДРУГИМ, стала трендом и далеко не маргинальным явлением в интеллектуальном дискурсе. То, что было патологией, превратилось в норму в сентябре 1941 года в том же Киеве, несмотря на уверения опера из ГПУ, что "все это кончилось, все это прошло, навсегда, навсегда, и все, и все". 1938 и другие годы: ясно, что репрессии не пощадили самого успешного и фанатичного большевика из большой семьи Каневских - Милю: его с женой арестовали, а их дочь Нина оказалась у родственников в цветущем Кременчуге, пересидела это время, как её дядя Даня на год после ареста брата просто исчез в подмосковной Малаховке. Молох истории показан у Минаева как древнегреческий рок, соединяющий и разбивающий биографии и людей. 16 октября 1941 года Нина оказалась в Москве: знаменательная дата, день массовой московской паники, когда угроза сдачи Москвы немцам была велика, как никогда. А сам роман "Сукно", как изящная виньетка, огибает история простого крестьянина Матвея Савченкова по прозвищу Горелый за его смуглость, прошедшего германскую войну 1914 года пекарем в наших частях в Галиции. Так и переплелись, спустя десятилетия, две семьи, где-то в районе Пречистенки и Остоженки. Огромное, многоформатное полотно Минаева никого и ничего не забыло, каждому герою если не прорисовало, то наметило его неизбежную линию жизни: наверное, и в этом тоже заключен секрет хорошей и умной прозы. Не разорвать такую ткань.

Большое спасибо за потрясающую книгу. Повествование захватывает и увлекает.
Конечно же есть надежда, что автор напишет продолжение романа.

Продолжение интереснейшего романа Бориса Минаева, рассказываю о книге на видео.

Мне нравится Минаевская манера - флегматичная, и в то же время немножечко разухабистая. А еще у Бориса Дориановича прекрасное чувство юмора. Хороший писатель и очень интересный человек.