Залежалый товар (Бобер Робер); Текст, 2008

Мною была приобретена эта книга благодаря рецензии известного детского писателя (и переводчика этого произведения!) Михаила Яснова на книгу Р.Бобера "Что слышно на счет войны?". Эту рецензию я позволю себе скопировать сюда, надеюсь вам она поможет определиться с покупкой.
РЕЦЕНЗИЯ: Те, кто читали предыдущий роман Робера Бобера «Залежалый товар», могут снова окунуться в трогательную, печальную, а порой невероятно смешную атмосферу маленькой швейной мастерской, которую держит в Париже на улице Тюренн портной мсье Альбер и в которой работает несколько человек – пошивщики, отделочницы, гладильщики, составляющие большую семью вместе с домочадцами мсье Альбера, его женой Леей и детьми Рафаэлем и Бетти.
Атмосфера обоих романов замешана на том уже вышедшем из обихода, а потому еще более трогательном еврейском идишском юморе, носители которого, прошедшие все смертные круги ада Второй мировой войны, выжили и в те годы, на которые выпало время романов – сороковые-пятидесятые годы прошлого века – снова начинают мирную жизнь, однако пронизанную той трагической памятью, от которой уже никуда не деться, не избавиться и которая сама по себе становится носителем судеб и культуры.
«Залежалый товар» начинается эпиграфом из классика французской литературы Раймона Кено: «Мир изменился: оказалось, у нас есть история». Роман «Что слышно насчет войны?» – со знаменитой фразы еврейского классика Шолом-Алейхема: «Давайте поговорим о более веселых вещах. Что слышно насчет холеры в Одессе?» Оба эти эпиграфа точно отражают тот диапазон исторических, культурных, бытовых реалий и ассоциаций, которыми проникнуты книги Бобера.
Роман «Что слышно насчет войны?» построен на перекличке голосов его героев – маленькие главки, написанные от лица мужчин и женщин, взрослых и подростков, складываются в живую мозаику воспоминаний о недавних чудовищных годах и событиях, однако трагедия Холокоста, благодаря этому многоголосию, дается не в привычном описании ужасающих эпизодов войны, а в деталях, мелких бытовых подробностях, в письмах и песенках, в милых домашних фразах и детских речениях.
Язык становится полноправным героем Бобера – и тут надо отдать должное замечательной переводчице французской прозы Наталье Мавлевич, благодаря которой современная французская литература обрела русское дыхание. Особенно впечатляет, когда переводчику приходится работать на стыке дух языков, двух интонаций – как здесь, на стыке французского и идиша. Тогда выпекается настоящий «парижский круассан с еврейскими изюминками».