Сравнить цены на книгу: Книги Якова (Ольга Токарчук); Эксмо, Inspiria, Редакция 1, 2023

• Виталий — 5 Ноября 2023

  5/5

  Достаточно сложно устроенная книга, имеющая в фундаменте реальный исторический материал, но балансирующая между реальность и "мифом". Увеличенный формат, не подходящий для ношения, но подходящий для подарка. Радует, что у таких непростых книг, есть такое необычное оформление, научные и псевдонаучные иллюстрации и стильный обрез страниц

  0

  0

• Мальцева Оксана — 19 Августа 2023

  5/5

  "Правда - то, что можно выразить посредством множества историй, ибо она подобна райскому саду, в который вошли мудрецы: каждый из них увидел свое" (из "Книг Якова")
  Это не роман, это нечто переступающее границы этого жанра...
  Может быть, это "история" (или "истории" ("множество историй"). С другой точки зрения, это беллетризованный трактат о еврейском мессианизме...
  Название перекликается с первым романом Токарчук "Путешествие людей Книги". В самом деле, "людьми Книги" с наибольшим правом можно назвать евреев, и мотив путешествия сквозной и в этой самой большой книге Токарчук. Глава иудейской секты XVIII века Якуб Франк (1726-1791) лишь номинально является главным героем "Книги". Более того, его вряд ли можно назвать "человеком Книги", поскольку труд книжника для него - это пустое занятие ("не книгами берутся крепости", одно из первых его слов в произведении). Эталоном "человека Книги" в "Книгах Якова" является "апостол" Якова Нахман-Петр Яковский.
  "Книги Якова" отличаются преизбыточностью персонажей и их имен. Дело усложняется тем, что участники франкистской секты, мужчины и женщины, получают в середине романа еще и "христианские", польские имена, и запомнить их становится еще сложнее. Тем более, что биография многих изложена очень кратко, пунктиром, не по-романному. Для читателя это вызов, потому что сложно уследить за расползающимися нитями повествования, распознать в конце романа, о ком именно из героев идет речь, тем более они оказываются скрыты за "новыми" именами.
  Поэтому это не роман, потому что в классическом романе нормальная память читателя способна охватить целое. Это скорее некая семейная хроника, сага, в которой героев может помнить только человек посвященный, т.е. родственик, который держит в памяти всех родственников в любом колене... Для того, наверное, чтобы держать всю эту "толпу" героев, и потребовалась Ента, странная героиня, "зависающая" между тем и этим миром, являющаяся "глазом" повествования или, по-другому, идеальным повествовательным фокусом этих историй.
  Как уже говорилось выше, с определенной точки зрения эти "Книги..." могут быть восприняты как трактат о еврейском мессианстве. Но не только о нем самом как "герметичном" явлении, но о его влиянии на культуру Европы, прежде всего Польши. При прочтении "Книг..." может сложиться ощущение, что такое явление как польский романтический мессианизм XIX века - "импортированное" явление. Т.е. тезис о том, что Польша - "Христос народов", страна Божественного присутствия, - "дело рук" евреев. Конечно, это Мицкевич, ни разу не упоминаемый в "Книгах..." (в отличие от таких польских писателей второго ряда как Бенедикт Хмелёвский и Эльбета Дружбацкая - о них отдельная "история"). Не случайно же Мицкевич не прошел мимо еврейской эзотерики, кабалы. Его интересовала гематрия - "наука" о смысловых соответствиях чисел и букв еврейского алфавита. Поэтому в "Дзядах", III части (сцена "Видение" ксендза Петра) у него есть муж Провидения, Мессия", обозначенный числом "сорок и четыре". А вот что читаем в "Книгах Якова": ""Ав", отец, имеет числовое значение 3, потому что алеф - это 1, а бет - 2. "Мать" имеет числовое значение 41, потому что алеф - это 1, а мем - это 40. А теперь: если сложим эти два слова, "мать" и "отец", у нас получится 44, а это число "элед", то есть "ребенок"!"
  (Что ж, неплохой вклад Токарчук в толкование творчества Мицкевича, а именно в разгадывание загадки числа "44" в одном из главных текстов поэзии польского мессианизма!).
  А вот еще одно место:
  "Он (Яков) также говорил, что потому одевается по-турецки, что в Польше существует предание, будто придет некий чужестранец, родившийся от чужой матери, исправит все в стране и избавит от всяческого гнета".
  Сравни поэму "Дзяды" Мицкевича, часть III, "Видение ксендза Петра":
  "Рожден от чужой матери, кровь его от древних героев, а имя его - "сорок и четыре".
  Эти и другие интертекстуальные отсылки самоочевидны. Они о чем-то говорят читателю, проходившему курс литературы в польской средней школе, хотя совершенно непроницаемы для читателей других стран...
  Разумеется, это далеко не все, что можно сказать о книге...
  Но в любом случае нужно отметить мастерскую работу переводчика И. Адельгейм и эмоционально яркие поэтические переложения А. Хованского.

  0

  0

Все отзывы (7)